В недавнем, как обычно длинном, интервью журналу «Огонёк» Лев Николаевич Толстой выразил свое отношение к социалистическому учению, политическим партиям и революционерам. Приводим его ответ полностью.
– Нет, я в социалистическую веру никогда не перейду, и вообще ни к какой партии принадлежать не буду. Вот мой берег (и он указал на расстилавшуюся перед нами тихую деревню), и этого берега я буду держаться всегда! Сюда, к народу, вот в эти самые «по-черному» избы, пускай приходят все искренние люди, желающие блага стране и всему миру, пусть живут здесь, работают, пусть отдают свои силы им и пусть прислушаются к голосу труда, пусть уловят желания и стремления народа, и тогда, поверьте, никаких партий не будет у нас. Эти партии, как соль, добытая из воды. Лежат кучами и кажется чем-то особенным, и кристалл от кристалла разнится. А пустите их в воду и все растворится.
Так и деревня. Она – море, и в ней все должно растаять. И благо наше только тогда и будет благом, когда деревня будет властвовать в жизни. Поле, воздух, небо и трудящийся брат, свободный от всякого рабства – вот наша стихия, и здесь мы должны жить. Если же мы этого не делаем и, ушедши отсюда, собрались в кучки и устраиваем себе какую-то свою, особенную жизнь, полную вымыслов и лжи, то жизнь эта, как паутина узорчата, но не прочна и, как паутина же, грязна и запятнана кровью гибнущих в ней. Вот почему в каждом из нас эти умные, правдивые люди деревни невольно видят паученка, насосавшегося чужой крови, и с опаской сторонятся от него. Да, мы должны еще пройти большой стаж, стаж великого заработка у деревни. Мы должны заработать ее доверие и желание видеть в нас друзей.
Л.Н. Толстой в поле / russian7.ru
А мы, не сделав первого шага, не побывав, не пожив, не по работав и не сжившись с думой народной жизни, желаем командовать над ней и предписываем ей разные законы и пути, которые нам нравятся. И в своем помрачении воображением, что мы впереди и что только благодаря нам жизнь движется. Так, вероятно, воображают о себе разместившиеся по длинному хребту широкой реки мельницы и сукновальни. Они думают, что могучее течение реки оттого и происходит, что они колесами работают и гонять толщу ее вод. Два-три десятка жалких пузырей, в которые сошлись, как в гнойники, все нездоровые соки тела, рассыпались в виде городов на огромном пространстве великой страны и, взяв в руки вожжи, правят ею, воображая, что они – голова. Голова?!
Отбившаяся от жизни, но сосущая народ горсть начальников, в бесстыдстве называющих себя культурными людьми. И, право, для народа, для вот этих обобранных и веками обманываемых людей – решительно все равно, какие бы фракции и подотделы ни были между обитателями гнойников, они во всех видят своих поработителей и лицемеров и не верить, не верить их ласкательству и хитрым словам.
Как не верит лошадь седоку, что он ее жалеет, покуда он сидит на ней верхом и гвоздит шпорами. Прежде всего надо слезть с лошади и идти рядом с ней, если действительно жалко, что она задыхается и хрипит под тяжестью твоей.
Отдайте народу, что вы забрали у него, и не нужны будут все наши машиноподобные теории машиноподобного счастья на земле
Исчезнут и бюрократы, и революционеры и не нужны будут ни буржуа, ни социалисты. Эти партии и эта рознь мне всегда напоминает древнее сказание о людях, искавших могилу Моисея. Они стояли уже на вершине горы Нево, но когда окинули глазами расстилавшуюся внизу долину, то им показалось, что могила Моисея там. Тогда они разделились на два отряда, один остался на горе, а другой пошел на поиски в долину. И вот, повествует легенда, оставшимся на горе казалось, что могила в долине, а ходившим по долине виднелось, что могила высится на верху. Так они и не нашли могилы Моисея.
Цветной фотографический портрет Льва Толстого в Ясной Поляне, созданный Сергеем Прокудиным-Горским
И так и мы не найдем счастья, потому что мы тлена ищем, мы праха добиваемся. И то нам кажется, что благо в крутых мерах и замашках приказного крепостничества, то думаем, что счастье в выборном насилии большинства. В том и другом случае, мы не получим того, чего ищем, и то, что нам нужно, потому что нужно нам и ищем мы могилы, а от жизни отходим.
Гниющие кости жалких удовольствий и смрадный труп хищного счастья нам дороже благоухающего простора любви и ясного неба свободы, которая всегда жила и к счастью будет жить вне пределов душной тюрьмы городов, переполненных кордегардиями и казармами, казармами и кордегардиями. Куда люди идут?! Опомнитесь!
Поделиться: